Анатолий ЯКОВЛЕВ ©
ПУШКИНСКИЙ ДЕНЬ
проза в стихотворениях
Аркадию Аршинову, тому ещё пушкиноеду…
Одна тысяча девятьсот девяносто девятый. “ПУШКИНУ – 200 ЛЕТ!” – лопаются редакционные “передовицы” (чтоб им подавиться, Пушкина на них – нет).
КРУГЛАЯ ДАТА!
Круглая?! Тем лучше: - Инфляция? – Пушкин!.. - Безработица – Пушкин!.. - Утку бабкину кто вынесет – Пушкин?!.
Словом, “ударим Пушкиным по”, и – всё по…!
КРУГЛАЯ ДАТА!
На Пушкина – мода. Акция: даёшь “круглого” дурака для “датого” народа”! Высокопарны, как парнокопытные, власти – упитаны. Народ – воспитан.
А я плевал на акции ваши: у меня скворечник и Пушкин в загашнике – на белый день. Для чего? А просто – чтобы росло большого роста!..
Гвоздь, молоток – вот и вся хуетень,
и не перечи-ка:
в пушкинский день
я прибью бакенбарды скворечнику!
Прянет со спугу скворец
и петляя опушками,
тоже – певец, не певец –
а присвистнет о Пушкине.
Будь ты сто раз не поэт –
а зачешешь в макушке, на…
Много хорошего нет
на Руси, кроме Пушкина!
“На…” - это, брат, извини – блядь,
язык засоряется.
Пушкина надо читать!
А не тырить скворечии яица…
Жена шумит: на утреннем столе – стаканами “после вчерашнего” – бумаги. Их – кучи! (конь – и то б не смог, - сарказм супруги).
Я потупляю взор. Не растолкуешь дуре: се – беспорядочный продукт моих терзаний, свойственных натуре.
- Ну, стихоплёт я, стихоплёт… прости!
- Ты – стихоплут! Младенец на лыжне, наезженной старухами в горпарке, а не первопроходец через Альпы в суровом кивере Суворова, ты – пуст, как барабан, фельдмаршалу любезный… Ты по ночам – и то полуполезный!
Пишу стихи! Не для того, что много
дохода в том. А потому, затем,
что гений Пушкин проторил дорогу –
величьем и разнообразьем тем…
Уж двести лет, как не плутая лесом,
о пни носов не расшибая в кровь,
СВ-экспрессом по словесным рельсам –
летят они, мои “любовь-морковь!”
Наступил в улицу – на улице облачно: небо газетами занавесили, сволочи! На улице – жмуриться от Солнца пристало, тем паче – у Пушкинского пьедестала!
Я памятник Пушкину тронул рукой,
а тот оказался совсем не такой,
как в книжках ребячьих –
а дядька горячий,
и даже отвесил мне сдачи…
Мне сдачи не надо – я есть при деньгах.
Но Пушкина, люди, держите в руках! –
девчонки, мальчишки,
бродяги и “шишки” –
держите в руках его книжки!
Читателю в целом лирика нравится, критики – лирикой в целом давятся. Критики, те при особых лирах – сирых, что водопадцы в сортирах. Струны при лирах толсты, да неловки: вьют, мастаки, из говна верёвки!
С похмелья б, разбужен такою лирою… Я просто под Пушкиным афорисцирую:
Хулители! “лажая” Гений сей –
Не отымайте хлеб у голубей!
По пути домой обхожу поля и леса – до хуя ж велика земля! Вот лиса, поссав; вот дундук-бурундук – закопал орех, будто клад в сундук. Откопать орех – не великий грех, только клад такой – петуху на смех. У меня уже этих кладов – склад: двести лет в душе – пушкинский парад; чтиво – велико, персонажей – тьма! Пролистал Е.О. – и сошёл с ума…
Меняю Евгения Онегина
на есенинскую Анну Снегину!
В смысле художественных достоинств
они, безусловно, друг друга стоят –
но первопричина,
что я – мужчина.
Лишь бы среди персонажей этих
не очутиться… Лишним–третьим.
…Русь! И в гулкую стужу – литературной оснастки не роняешь ты, ростками стихов топорясь в пику маргинальным повесам! - на прогулке с Пушкиным номенклатурный Синявский, взбрыкнув, ударил в грязь презентабельным интерфейсом.
Не пылите в муку уродившийся ямб – не палите из Пушкина по воробьям! Ни из крепости, ни из дота – ни из “крепкого” анекдота.
Колхозник, от без устали косой,
прочти “Я вас люблю, чего же боле…”,
плюнь на неурожаи, на мозоли –
и замахнись на фермера косой!
Прораб АО, когда готово “блядь, …”
сорваться с уст, как план срывает смена,
перечитай “…что мне ещё сказать?” –
и доскажи по-русски бизнесмену!
Не смею отвечать за целый свет,
но за Расею – отвечаю жопой:
у Пушкина на всё готов ответ –
в т.ч. для США с её Европой…
Не палите из Пушкина по воробьям!
Пушкин живёт на опушке в избушке.
Карты к Пушкину – нет.
За пуншем задумчиво крутит Пушкин
дуэльный свой пистолет.
И занавешивая оконце,
навскидку – как Иствуд Клинт –
пуляет в зеркало, будто в Солнце
русской поэзии…
…Квит!
В семье – достаток недостатка. Быт – обнажённый социальный срез. Кому-то – Эверест, а нам – “Триест”, во глубине стаканско-марианской..
- Но на поллитру-то ужо найдём? Когда оно тем более – втроем? Да – за прогресс?!
Выпьем, добрая супружка,
По-пиратски выпьем – ром!
Выпьем – кружку!..
Где же Пушкин?
Пу-у-ушкин!!
Веселей – втроём?!.
Завершается Пушкинский день – не наводится тень на плетень: сквозь с плетнём совмещённую мушку, сквозь на мушку присевшую мушку, и в оптический даже прицел – Пушкин жил, Пушкин жив, Пушкин – цел!
А насчёт, “к Магомеду – гора?”… Так, придёт! Ром – не бром. Спать, супруга, пора…
московская вакуум упаковочная машина henkelman